Я тут недавно наткнулась на упоминание ооочень всратой книжки, которая мне нравилась в детстве. Книга «Чудесные приключения Жоана-Смельчака», а ФИО автора на русском пишут как Жозе Гомес Феррейра, хотя, они там очевидно Хуан-Смельчак и Хосе-Гомес. Ну не суть. Книга была очень странная, про путешествия главного героя по волшебной стране. И те образы-обрывки, что я помню – весьма странные. Помню, как Жоан встретил девушку растение и съел её лицо. Помню камни с острыми зубами и мясистыми губами. Помню, как Жоан одну за другой по волшебству менял части своего тела на еду. Короч да, одна из причин, почему я такая. Хочу перечитать, но непременно с теми иллюстрациями, что у меня были. И всем рекомендую. И вот несколько цитат из книги. Их я, конечно, не помню, и они оказались на удивление интересными:
довольно много
— Никому не дозволяется следовать асфальтированной дорогой, ведущей к полному счастью, пока он не выполнит наших требований, — их всего два. Во–первых, ты должен по доброму согласиюдопустить, чтобы тебе отрубили голову, — дабы ты больше ни о чем не думал и не имел собственных мыслей; да и негде будет тебе заводить вшей и всякие опасные идейки. Второе и последнее требование: пусть наложат на твои ноги и руки золотые кандалы.
Жоан Смельчак задумчиво обозревал город, ему хотелось запечатлеть в памяти эти жалкие создания, которые без конца пережевывают одни и те же мысли и говорят одни и те же слова.
Вижу, что тебе понятен наш язык, который объясняет решительно все на свете. Суть в том, что все намеренно усложняется для дальнейшего упрощения.
По правде говоря, странствуя здесь, я убедился, что и в мире Магического Воображения (в том самом, который ты защищаешь, требуя печати), и у нас, в деревеньке Поплачь, А Затем Проглоти Свои Слезы, действует один и тот же жуткий закон. А суть его можно выразить любым из слов, которые я тебе перечислю, — выбирай по вкусу, какое из них тебе милее: канитель, скука, однообразие, пошлость.
Жоан замолчал, он понял, что словами нельзя выразить вечно ускользающую истину.
Животные подразделяются… Вот именно, подразделяются. Видишь ли… Они подразделяются на две группы: на тех, кто упорствует… да, да, на тех, кто слепо почитает отжившие понятия… И на создателей новых иллюзий. Вот так.
— Это рабы, которые заняты унизительным и бессмысленным трудом. Они доставляют еду праздным, погрязшим в лени бездельникам, живущим в уютных гнездах. И в то время как полубоги едят, пьют, целые дни напролет украшают себя цветами и возносят хвалу солнцу, они, как черные невольники, как злосчастные машины, надрываются из последних сил в кромешной мгле.
Глупость — а она признавалась ярчайшим проявлением духа Расы — старательно прививалась населению с пеленок. В школах, где учителей отбирали, обращая внимание не на их знания, а на манеру одеваться и завязывать галстук, искусство муштры доведено было до наивысшего совершенства. Ученикам умышленно засоряли головы всяческими ненужностями, пустыми фразами и идеями, которые пинцетами извлекались из ссохшихся мозгов мертвецов, более двухсот лет покоящихся в могилах, переносились в банки со спиртом и выдавались за вполне современные и совершенно гениальные теории.
— Не зарекайся, дружок. Сначала так говорят все. А как вернешься домой, мрачный, опустошенный, разочарованный, когда устанешь от жизни в равнодушном, безжалостном мире, вот тогда–то ты и вспомнишь обо мне, да еще скажешь: приходи скорей. С тобой это непременно случится. Ты еще не раз попросишь, чтобы я сделала тебя властителем королевства Пустое Место, помяни мое слово. А теперь открой рот.
я дал зарок: скрывать страх на дне души, чтобы не презирать самого себя.
Вскоре ты на коленях будешь просить у меня прощения… Да, прощения, слышишь? За что, говоришь? Да хотя бы за то, что ты существуешь…
— А теперь прикажи отрубить головы всем моим вассалам. Только мне дано право мыслить. Мне, и никому более.
Жоан Смельчак так и остался у входа в сад, голый и одинокий, с воздетыми к небу руками, а тело его было сплошь усеяно кровавыми язвами, которые люди почему–то называют цветами.